- экспертное мнение кандидатов и докторов наук
- консультации юристов
- советы бизнес-тренеров
- подборки статей по интересующим вас темам
Каким будет ваш Париж?
02.10.2017 № 10 | (стр. 88)
-
Нравится
0
Снова хочу в Париж! И это не банальность, как в известной фразе: «Снова хочу, хотя еще ни разу там не была». Наоборот, теперь я всегда хочу туда вернуться.
Ольга Михайлова
«Париж, вот он, Париж! Лувр, Сент-Антуанские ворота, улица Старой голубятни!» – с этим восклицанием Михаила Боярского в Париж въезжает уже не одно поколение поклонников «Трех мушкетеров».
Страшно, конечно, что этот город окажется не таким, каким представлялся по книгам. Но он – такой.
УЛИЦА СТАРОЙ ГОЛУБЯТНИ
Мне повезло. Я жила около моста через Сену, примечательного тем, что именно с него плевал Планше и наблюдал, как по воде разбегаются круги.
Портос, даром что не самый сообразительный из друзей-мушкетеров, смекнул, что из него выйдет неплохой слуга для д’Артаньяна. Еще бы! С этого моста открывается вид на стрелку острова Сите, откуда начинался город, и на собор Парижской Богоматери. Знал Планше, где проводить время.
На это можно смотреть вечно. На закате, днем при сверкающем солнце или перед дождем, когда тучи сгущаются над собором. По Сене проплывают кораблики, лебеди, позируя для лучшего вашего кадра; по набережной проходят музыканты, трогательные женихи и невесты, приезжающие сюда с фотографами в самый важный день своей жизни…
Отыскать мост Турнель нетрудно. Со стороны Латинского квартала он ведет на соседний с Сите остров – Сен-Луи. Там все равно обязательно надо побывать, поскольку нельзя остаться без порции самого вкусного в Париже мороженого. Кафе Berthillon работает уже более полувека. Что будет действительно сложно, так это выбрать, какой из 70–80 сортов вы хотите сегодня попробовать.
А вот улица Могильщиков, на которой Дюма поселил д’Артаньяна, сменила название. Впрочем, очевидная мрачноватость прежнего тут, скорее всего, ни при чем: теперь улица носит имя архитектора Джованни Никколо Сервандони, подарившего соседней церкви Сен-Сюльпис новый фасад. Посмотрите на эту брусчатку: здесь ступала ножка госпожи Бонасье! Из этого (или того?) окна выглядывал будущий капитан королевских мушкетеров, высматривая гвардейцев кардинала. Улица коротенькая, выводит к Люксембургскому саду – одному из удивительнейших, красивейших и самых романтичных мест Парижа. Да, в этом саду среди статуй других королев и великих женщин Франции, расположенных вдоль главной аллеи, вы найдете и Анну Австрийскую.
Известно, что Атос жил буквально в пяти минутах ходьбы от дома д’Артаньяна, на улице Феру: «Он занимал две небольшие комнаты, опрятно убранные, которые ему сдавала хозяйка дома, еще не старая и еще очень красивая, напрасно обращавшая на него нежные взоры»… И здесь же, неподалеку, тот самый монастырь кармелитов Дешо, во дворе которого началась дружба мушкетеров – настоящая, самая заветная дружба, о которой, читая роман, мечтаешь даже больше, чем о любви. Слышите звон шпаг: «Один за всех и все за одного!»
Небольшим разочарованием оборачивается лишь знакомство с улицей Старой голубятни. Вероятно, она и тогда была парадно-пафосной (не случайно же ее выбрал Портос, настойчиво стремившийся получить титул барона), а сейчас здесь еще и мчится поток машин, сверкают витринами дорогие магазины. Вот тут Париж, в XIX веке радикально перестроенный и благоустроенный бароном Османом, префектом столичного департамента Сена, не смог сохранить духа и поэзии одного из самых знаменитых романов Александра Дюма.
ТЕНЬ КВАЗИМОДО
«Это как бы огромная каменная симфония; колоссальное творение, единое и сложное; чудесный итог соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; словом, это творение рук человеческих подобно творению Бога, у которого оно как будто заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность», – так писал о соборе Парижской Богоматери Виктор Гюго, разглядевший в его H-образном фасаде первую букву своей фамилии – Hugo.
Кто из них кого прославил? Думаю, перевес на стороне собора, просто по старшинству. Его строили 182 года, и завершенный в 1345 году Нотр-Дам вмещал 9 тысяч человек. Это о нем Генрих Наваррский, гугенот, сказал: «Париж стоит мессы», – и, по легенде, принял католичество, чтобы получить право войти в собор. Виктору Гюго, родившемуся в 1802 году, достался Париж уже как город собора Парижской Богоматери, вне всякого сомнения, раз и навсегда ставшего центром притяжения.
Стрельчатые порталы, устремляющиеся ввысь; шпиль, пронзающий облака; апостолы, шествующие по крыше собора к небу; ниши со статуями библейских царей; зубчатые карнизы, химеры, горгульи; окна-розы, от красоты витражей которых захватывает дух. Внутри – сумрачно, таинственно, романтично-жутковато. Нервные цветные лучи и пятна пробившегося сквозь разноцветные стекла солнца, причудливые тени и обжигающие холодом уголки храма, куда никогда не попадает свет. Впрочем, и у стен собора поздним вечером пронзает какой-то средневеково-готический страх.
А что испытывали люди в XV веке, оказавшись перед величественной громадиной? Почему так боялись безобразного Квазимодо, звонаря Нотр-Дама? Почему
так верили в талант козочки прекрасной цыганки Эсмеральды? Почему собор, ставший укрытием для несправедливо обвиненной красавицы, стал и ее проклятием? Ответы в книге Гюго – и здесь, в Париже, под сводами Нотр-Дама. Вы обязательно увидите тут тень Квазимодо. Иначе просто не может быть.
ТАЙНА ВЕТХОЗАВЕТНЫХ ЦАРЕЙ
Тайн в Париже много. За разгадкой одной из них я отправилась снова в Латинский квартал, в музей Средневековья (Клюни). Давным-давно, когда Париж назывался еще не Парижем, а Лютецией и был частью огромной Римской империи, на этом месте находились общественные бани – термы.
Позже на античных руинах возводились новые здания, в том числе особняк аббатов известного бургундского монастыря Клюни. Здесь в 1843 году и открылся музей, созданный на основе частной коллекции и работающий по сей день.
Посетителей в нем не так много, как в Лувре, поэтому вы в совершенном одиночестве можете оказаться в зале, где выставлены подлинные статуи библейских царей с фасада Нотр-Дама.
Фигуры отдельно и головы отдельно. Во времена Французской революции головы рубили не только реальным королевским особам, но и скульптурам.
Толпа, охваченная ненавистью к старому порядку, разрушала памятники французским королям (их отправляли на переплавку), не испытывала трепета перед святыми реликвиями, хранившимися в часовне Сент-Шапель (тогда чудом уцелел терновый венец Христа), и не вникала в тонкости архитектурных «излишеств», а потому обезглавила, не разобравшись, и ветхозаветных царей (во время реставрации в середине XIX века в нишах собора были установлены стилизованные копии).
Долгое время подлинники считались безвозвратно потерянными. Вернее, в музей Клюни впоследствии передали только фигуры статуй. А головы уже в наши дни, в конце 1970-х, совершенно случайно были обнаружены при ремонте дома на шоссе д’Антен.
Кто-то из парижан выкупил их якобы для возведения фундамента и схоронил в основании своего жилища, подальше от ярости революционеров… Такими и остались эти памятники истории – до скончания веков обезглавленными.
С этим музеем связана и «литературная» сенсация. Известный писатель Проспер Мериме в 1841 году обнаружил где-то в закоулках замка Буссак искуснейшим образом выполненные загадочные гобелены XV века, получившие довольно условное название «Дама с единорогом». Над разгадкой таинственных изображений ученые бьются до сих пор, но, по-моему, порой и не надо на все вопросы непременно находить ответы. Изящный единорог, поставивший копытца на колени своей прекрасной хозяйки и разглядывающий свое отражение в протянутом ею зеркальце, как и чудесные сады, в окружении которых они изображены, совершенны
настолько, что едва ли речь идет о реальном мире…
Каким будет ваш Париж: литературным, городом Лувра или Эйфелевой башни, Парижем кофеен, блинных и мишленовских ресторанов, городом импрессионистов или современного района Дефанс и шокирующего центра Помпиду? А может быть, столицей моды и дорогих магазинов? Как бы то ни было, мне кажется, вы скажете: «Я снова хочу в Париж…»
«Париж, вот он, Париж! Лувр, Сент-Антуанские ворота, улица Старой голубятни!» – с этим восклицанием Михаила Боярского в Париж въезжает уже не одно поколение поклонников «Трех мушкетеров».
Страшно, конечно, что этот город окажется не таким, каким представлялся по книгам. Но он – такой.
УЛИЦА СТАРОЙ ГОЛУБЯТНИ
Мне повезло. Я жила около моста через Сену, примечательного тем, что именно с него плевал Планше и наблюдал, как по воде разбегаются круги.
Портос, даром что не самый сообразительный из друзей-мушкетеров, смекнул, что из него выйдет неплохой слуга для д’Артаньяна. Еще бы! С этого моста открывается вид на стрелку острова Сите, откуда начинался город, и на собор Парижской Богоматери. Знал Планше, где проводить время.
На это можно смотреть вечно. На закате, днем при сверкающем солнце или перед дождем, когда тучи сгущаются над собором. По Сене проплывают кораблики, лебеди, позируя для лучшего вашего кадра; по набережной проходят музыканты, трогательные женихи и невесты, приезжающие сюда с фотографами в самый важный день своей жизни…
Отыскать мост Турнель нетрудно. Со стороны Латинского квартала он ведет на соседний с Сите остров – Сен-Луи. Там все равно обязательно надо побывать, поскольку нельзя остаться без порции самого вкусного в Париже мороженого. Кафе Berthillon работает уже более полувека. Что будет действительно сложно, так это выбрать, какой из 70–80 сортов вы хотите сегодня попробовать.
А вот улица Могильщиков, на которой Дюма поселил д’Артаньяна, сменила название. Впрочем, очевидная мрачноватость прежнего тут, скорее всего, ни при чем: теперь улица носит имя архитектора Джованни Никколо Сервандони, подарившего соседней церкви Сен-Сюльпис новый фасад. Посмотрите на эту брусчатку: здесь ступала ножка госпожи Бонасье! Из этого (или того?) окна выглядывал будущий капитан королевских мушкетеров, высматривая гвардейцев кардинала. Улица коротенькая, выводит к Люксембургскому саду – одному из удивительнейших, красивейших и самых романтичных мест Парижа. Да, в этом саду среди статуй других королев и великих женщин Франции, расположенных вдоль главной аллеи, вы найдете и Анну Австрийскую.
Известно, что Атос жил буквально в пяти минутах ходьбы от дома д’Артаньяна, на улице Феру: «Он занимал две небольшие комнаты, опрятно убранные, которые ему сдавала хозяйка дома, еще не старая и еще очень красивая, напрасно обращавшая на него нежные взоры»… И здесь же, неподалеку, тот самый монастырь кармелитов Дешо, во дворе которого началась дружба мушкетеров – настоящая, самая заветная дружба, о которой, читая роман, мечтаешь даже больше, чем о любви. Слышите звон шпаг: «Один за всех и все за одного!»
Небольшим разочарованием оборачивается лишь знакомство с улицей Старой голубятни. Вероятно, она и тогда была парадно-пафосной (не случайно же ее выбрал Портос, настойчиво стремившийся получить титул барона), а сейчас здесь еще и мчится поток машин, сверкают витринами дорогие магазины. Вот тут Париж, в XIX веке радикально перестроенный и благоустроенный бароном Османом, префектом столичного департамента Сена, не смог сохранить духа и поэзии одного из самых знаменитых романов Александра Дюма.
ТЕНЬ КВАЗИМОДО
«Это как бы огромная каменная симфония; колоссальное творение, единое и сложное; чудесный итог соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; словом, это творение рук человеческих подобно творению Бога, у которого оно как будто заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность», – так писал о соборе Парижской Богоматери Виктор Гюго, разглядевший в его H-образном фасаде первую букву своей фамилии – Hugo.
Кто из них кого прославил? Думаю, перевес на стороне собора, просто по старшинству. Его строили 182 года, и завершенный в 1345 году Нотр-Дам вмещал 9 тысяч человек. Это о нем Генрих Наваррский, гугенот, сказал: «Париж стоит мессы», – и, по легенде, принял католичество, чтобы получить право войти в собор. Виктору Гюго, родившемуся в 1802 году, достался Париж уже как город собора Парижской Богоматери, вне всякого сомнения, раз и навсегда ставшего центром притяжения.
Стрельчатые порталы, устремляющиеся ввысь; шпиль, пронзающий облака; апостолы, шествующие по крыше собора к небу; ниши со статуями библейских царей; зубчатые карнизы, химеры, горгульи; окна-розы, от красоты витражей которых захватывает дух. Внутри – сумрачно, таинственно, романтично-жутковато. Нервные цветные лучи и пятна пробившегося сквозь разноцветные стекла солнца, причудливые тени и обжигающие холодом уголки храма, куда никогда не попадает свет. Впрочем, и у стен собора поздним вечером пронзает какой-то средневеково-готический страх.
А что испытывали люди в XV веке, оказавшись перед величественной громадиной? Почему так боялись безобразного Квазимодо, звонаря Нотр-Дама? Почему
так верили в талант козочки прекрасной цыганки Эсмеральды? Почему собор, ставший укрытием для несправедливо обвиненной красавицы, стал и ее проклятием? Ответы в книге Гюго – и здесь, в Париже, под сводами Нотр-Дама. Вы обязательно увидите тут тень Квазимодо. Иначе просто не может быть.
ТАЙНА ВЕТХОЗАВЕТНЫХ ЦАРЕЙ
Тайн в Париже много. За разгадкой одной из них я отправилась снова в Латинский квартал, в музей Средневековья (Клюни). Давным-давно, когда Париж назывался еще не Парижем, а Лютецией и был частью огромной Римской империи, на этом месте находились общественные бани – термы.
Позже на античных руинах возводились новые здания, в том числе особняк аббатов известного бургундского монастыря Клюни. Здесь в 1843 году и открылся музей, созданный на основе частной коллекции и работающий по сей день.
Посетителей в нем не так много, как в Лувре, поэтому вы в совершенном одиночестве можете оказаться в зале, где выставлены подлинные статуи библейских царей с фасада Нотр-Дама.
Фигуры отдельно и головы отдельно. Во времена Французской революции головы рубили не только реальным королевским особам, но и скульптурам.
Толпа, охваченная ненавистью к старому порядку, разрушала памятники французским королям (их отправляли на переплавку), не испытывала трепета перед святыми реликвиями, хранившимися в часовне Сент-Шапель (тогда чудом уцелел терновый венец Христа), и не вникала в тонкости архитектурных «излишеств», а потому обезглавила, не разобравшись, и ветхозаветных царей (во время реставрации в середине XIX века в нишах собора были установлены стилизованные копии).
Долгое время подлинники считались безвозвратно потерянными. Вернее, в музей Клюни впоследствии передали только фигуры статуй. А головы уже в наши дни, в конце 1970-х, совершенно случайно были обнаружены при ремонте дома на шоссе д’Антен.
Кто-то из парижан выкупил их якобы для возведения фундамента и схоронил в основании своего жилища, подальше от ярости революционеров… Такими и остались эти памятники истории – до скончания веков обезглавленными.
С этим музеем связана и «литературная» сенсация. Известный писатель Проспер Мериме в 1841 году обнаружил где-то в закоулках замка Буссак искуснейшим образом выполненные загадочные гобелены XV века, получившие довольно условное название «Дама с единорогом». Над разгадкой таинственных изображений ученые бьются до сих пор, но, по-моему, порой и не надо на все вопросы непременно находить ответы. Изящный единорог, поставивший копытца на колени своей прекрасной хозяйки и разглядывающий свое отражение в протянутом ею зеркальце, как и чудесные сады, в окружении которых они изображены, совершенны
настолько, что едва ли речь идет о реальном мире…
Каким будет ваш Париж: литературным, городом Лувра или Эйфелевой башни, Парижем кофеен, блинных и мишленовских ресторанов, городом импрессионистов или современного района Дефанс и шокирующего центра Помпиду? А может быть, столицей моды и дорогих магазинов? Как бы то ни было, мне кажется, вы скажете: «Я снова хочу в Париж…»
Похожие статьи
Предыдущая статья номера:
Следующая статья номера:
Красота
Блестеть всегда!
Блестеть всегда!
-
-
Калейдоскоп
Цистит. Рецидивы неизбежны?
Цистит. Рецидивы неизбежны?
-
-