Андрей Межулис: «Обернулся, вижу: Смоктуновский стоит, смотрит мне вслед»

– Андрей, на сегодняшний день вы популярный, востребованный актер. Можно сказать, что карьера на пике?
– По большому счету, грех жаловаться. Несмотря на все бури и ветры перемен, я до сих пор работаю в Театре им. Моссовета. Мои музыкальные концерты идут. По телевизору показывают в хороших ролях. Дети – здоровы, радуют. Поэтому все, как говорится, слава Богу!
– А ведь, насколько я знаю, для мальчика из города Новоалтайска под Барнаулом когда-то все очень непросто начиналось. Помните, как решили стать актером?
– Еще бы! Хорошо запомнил свое первое осознанное ощущение того, что не просто хочу, а буду актером. Мне было лет 14. Дело было зимой, я посмотрел фильм Михалкова «Родня». И был настолько ошеломлен, что, выйдя на улицу и глядя в звездное морозное небо, совершенно ясно осознал: я буду артистом. Уж не знаю, откуда это… Наверное, все-таки подсказало нечто свыше.
– Что было самым трудным на этом пути?
– Можете себе представить провинциального юношу, живущего у черта на куличках? На поезде от Барнаула до Москвы ехать четверо с лишним суток… Это расстояние! И ни одного человека рядом, который бы поддержал: ты правильно делаешь, реализуй свою мечту. Начиная с мамы, учителей, друзей... Ведь, приехав в столицу, два года подряд я проваливался везде, где только мог, включая свою любимую школу-студию МХАТ, о которой грезил. Считаю, что вынести все это, не сломаться – уже маленький подвиг. Я не глушил водку от отчаянья, никогда этим не страдал. Ну, поплакал немножко… и снова в бой! Зато на третий год меня хотели брать сразу несколько театральных вузов.
– Вас хотели видеть на своих курсах легендарные люди: Юрий Любимов из Театра на Таганке и Павел Хомский из Театра имени Моссовета. Нелегкий выбор – кого из них предпочесть?

– Удивительная история! Поступив в ГИТИС, я пошел в Камергерский переулок прощаться со школой-студией МХАТ. Зашел внутрь здания, подосвиданькался. И на улице практически нос к носу сталкиваюсь с вышедшим из театра Смоктуновским. Не знаю, что на меня нашло, но я воскликнул: «Иннокентий Михайлович, как земляк, благословите меня, пожалуйста. Я поступил в театральный!» Он спросил: «Да? А куда?» – «В ГИТИС» – «Не бог весть что... А к кому?» – «К Хомскому!» – «О! Хомский – это мастер!» Положил мне руку на плечо: «Что ж, рост у вас есть. А талант?» Я закивал: «Есть, Иннокентий Михайлович!» – «Ну, тогда с Богом!» Он пошел к поджидавшей его белоснежной «Волге», а я – к углу Камергерского. Обернулся, вижу: Смоктуновский стоит, смотрит мне вслед. К сожалению, больше мы с ним не виделись.
– «Тайны дворцовых переворотов», «Дом на набережной», «Апостол», «Глухарь», «Кухня»... Вам удалось сняться практически во всех популярных сериалах последних лет. Можете назвать несколько любимых ролей, где удалось раскрыть свой истинный потенциал?
– Если честно, играть «не очень хороших» людей – это тяжкий крест?
– Да нет. Знаете, у меня кино- и сериальных работ больше ста пятидесяти. Разного объема: и эпизоды, и роли второго плана, и главные роли. Целая галерея образов, и на самом деле они все разные. Конечно, есть среди них и умные подонки, плетущие тонкие сети интриг, и зэки, и аферисты, и оборотни-милиционеры. Но есть и аристократы, хирурги, режиссеры, офицеры ФСБ… С одной стороны, да, моих персонажей выкидывали из окна, застреливали, травили, гвоздь им в сердечко втыкали, били стулом по башке. (Смеется.) Но вот ведь какая штука! Пока у тебя нет своего режиссера, такого как Феллини, Товстоногов, Эфрос, которые разные грани твоего таланта начинают развивать, иногда приходится топтаться на месте, ждать.
– Обидно? Время-то идет...
– Я знаю, что способен на большее во всех актерских направлениях. И есть внутренняя уверенность, что через какое-то время я еще как следует шарахну… Думаю, что все впереди. Я зрею. (Смеется.) Главное – не перезреть.
– Вас хотя бы раз за карьеру посещали мысли уйти из профессии?
– Только однажды – когда закончил ГИТИС. 1994 год, тяжелейшее для театра время. Я был в абсолютно искренних сомнениях: нужна ли людям моя профессия? И вот, совершенно случайно оказавшись на проповеди одного священника, решил задать этот вопрос батюшке. Дождался, объяснил, что меня мучает. А я действительно был уже на грани. И он мне рассказал историю о женщине, которая, не видя выхода из депрессии, решила покончить с собой. Напоследок решила посмотреть свой любимый фильм про Шерлока Холмса с любимыми артистами – Ливановым и Соломиным. Посмотрела кино и… передумала. «Ну, вот и решай сам, есть польза от твоей профессии или нет», – сказал мне батюшка. Так я остался в профессии, за что ему безумно благодарен.
– От каких предложений вы отказываетесь? Даже за большие деньги?
– У меня есть некоторые табу. Я категорически отказываюсь от ролей, которые содержат тему психической патологии. Никогда не буду играть психопатов, маньяков, насильников. А все остальное можно попробовать.
– Как известно, искусство требует жертв. Приходилось на съемках рисковать жизнью, здоровьем?
– К сожалению, не такой уж я сильный и здоровый, чтобы выполнять серьезные каскадерские трюки. Поэтому стараюсь максимально избегать рисков. Где нужен дублер, он обязательно будет. Зато в постельных сценах, которые стали все чаще появляться, я всегда работаю без дублеров.
– С партнершами везет?
– Везет, везет!
– Почему кинорежиссеры практически не используют ваш комический дар?
– Ну почему? У меня же есть очень смешные роли. В «Моей прекрасной няне», например. И потом, у меня пять выпусков «Ералаша», разных ролей. Значит, во мне кто-то увидел комедийный дар. Это хорошо!
– После 50 лет многие актеры открывают в себе неожиданные таланты. Алексей Булдаков начал бить степ, писать картины, Лев Прыгунов издал книгу стихов и прозы… Чего ждать от Андрея Межулиса?
– На мой взгляд, это все от недореализованности актерской. Возникает огромная пауза – нет съемок год, а это же киноартисты все-таки. Кто-то уходит в запой, а кто-то начинает искать другие способы приложения своих способностей… Чего ждать от меня? У меня есть большой цикл концертных программ, и все они связаны с поэзией и вокалом: я пою романсы, песни Вертинского, французский шансон. Так вот, я поставил перед собой задачу сделать прозаическую программу, поскольку такого в моем арсенале еще нет. Мне это очень интересно.
– Ну, и напоследок. Когда-то вы мучились вопросом, есть ли польза от вашей профессии. На сегодня как вы считаете, что в ней самое главное?
– Станислав Ежи Лец в свое время написал замечательно остроумную вещь: «Мы, артисты, всегда стоим к зрительному залу лицом. Главное в нашей профессии, чтобы мы не развернулись к искусству ж…!»