Журнал для фармацевтов и провизоров Выходит с 2000 г.

Лариса Лужина: "Мне приписывали роман с Брежневым"

№ 10 | (стр. 84)
-
Нравится
0
Лариса Лужина: "Мне приписывали роман с Брежневым"
О ней здорово сказал кто-то из коллег: даже если бы Лариса Лужина совсем ничего не сыграла в кино, она, подобно Анне Керн, вошла бы в историю потому, что была воспета и увековечена в стихах, известных в нашей стране каждому. Но, к счастью, она сыграла много ролей в картинах эпохальных и даже культовых – недаром ее величают «звездой советского экрана».
Беседовал Андрей Колобаев

– Лариса Анатольевна, говорят, еще во младенчестве вам что-то необычное предсказали?
– Я родилась с длинными волосами – настолько длинными, что все в роддоме удивились. И цыганка нагадала, что буду пользоваться огромным успехом у мужчин, а в итоге останусь одна.
– И?
– Не могу пожаловаться на мужское невнимание, четырежды была замужем. Все мои романы были замешаны исключительно на страсти, и выходила замуж только по взаимной любви. А сегодня близкого человека, с которым могла бы делить все радости и невзгоды, рядом нет. Я не говорю о четырех моих замечательных мужиках: сыне Павле Шувалове и трех внуках – Данииле, Матвее и Прохоре. Хотя не все же пары всю жизнь живут счастливо и умирают в один день. Одиночество можно предсказать еще до рождения практически любому.
– Яркую актерскую судьбу в детстве что-нибудь предвещало?
– В моей родне никогда актеров не было, да и время какое тяжелое: война! Папа, бабушка, старшая сестренка Люся умерли страшной смертью – от голода и бомбежек в блокадном Ленинграде. Как мы с мамочкой уцелели, до сих пор для меня загадка. Ели все: варили кожаные ремни отца, клейстер с обоев… Правда, стихи я с самого раннего детства любила, многие помнила наизусть и с удовольствием декламировала.
– А как вы попали в кино?
– После войны мы с мамой оказались у родственников в Таллине. Там попала в хороший молодежный драмкружок, свои спектакли мы показывали даже на профессиональной сцене. И, конечно, все мечтали стать актерами. Поступать я поехала в Ленинград, но провалилась в первом же туре. Сказали: чувствуется акцент.
Вернулась, работала в таллинском Доме моделей манекенщицей. И вот там, на подиуме, меня заметила ассистент режиссера фильма «Незваные гости» Лайда Лайус – я получила приглашение и сыграла в этой картине певицу ночного кабаре. «Спела» под фонограмму, и все. Но после Герберт Раппопорт пригласил меня на главную роль в ленту «Дождь и солнце». Кто бы мог подумать, что вскоре я буду читать монолог Ларисы Дмитриевны из «Бесприданницы» самому Сергею Герасимову и его супруге Тамаре Макаровой?! И что Сергей Аполлинарьевич меня возьмет на свой курс?
– Во ВГИКе вы оказались в компании юных дарований: Губенко, Жариков, Польских, Болотова, Прохоренко, Никоненко...
– У нас был очень дружный курс, тогда даже говорили, что чуть ли не самый-самый за все время существования ВГИКа.
– Настоящую славу вам принес фильм «На семи ветрах». Как писали газеты: «Очень нетипичная для женщины на войне героиня Лужиной покорила мир».
– Тогда многие фильмы делали даже начинающих актеров суперпопулярными в одно мгновение. Время было такое: люди шли в кино семьями, как на праздник, кинозалы всегда были битком.
– Вас стали носить на руках, заваливать цветами, купать в шампанском?
– В шампанском точно не купали. Говорю искренне: звездой себя никогда не ощущала. Я умею смотреть на себя как бы со стороны. А остальное было: меня везде узнавали, письма получала со всего Союза. Одного адресанта даже запомнила навсегда. Когда вышел фильм «Тишина», я вдруг стала получать письмо за письмом… из тюрьмы. Писал мужчина, осужденный за убийство. Мол, влюбился в мою героиню, «благодаря вам заново пересмотрел всю свою жизнь», посвящал мне стихи. И всегда в конце приписка: «Мне осталось сидеть…» – сначала 300 с чем-то дней, потом 200, 100... В последнем письме известил, что такого-то числа приезжает в Москву, чтобы я его встречала на Белорусском вокзале. Намерения серьезные – жениться. Естественно, я никуда не пошла, но адрес-то он мой знал. Звонок в дверь, открываю – стоит мужик, бледный, худой. Говорит: «Мне Ларису Лужину!» – «Это я», – робко отвечаю. Сама ни жива ни мертва. Он так смерил меня взглядом: «Нет, не вы…» И ушел. А я так обрадовалась! Мало ли что могло случиться?
– Благодаря ленте «На семи ветрах» вы объездили множество стран. Из-за чего на кинофестивале в Каннах разразился скандал, когда вас хотели сделать невыездной «на веки вечные»?
– О! Это я «опорочила высокое звание советской актрисы»!
– ?!
– По случаю нашего приезда в советском посольстве был торжественный прием, где один американский журналист попросил меня станцевать твист. На столе! Я ответила, что твист не танцую, а на столе – тем более. Хотя умела: в общаге ВГИКа было полно иностранцев, которые прекрасно его танцевали и меня втихаря научили. Но в СССР он считался вульгарным, «тлетворным влиянием Запада». Этот журналист пристал: идем танцевать, и все. Я – ни в какую. Тогда Сергей Аполлинарьевич Герасимов говорит: «Не позорь меня, иди». Мы станцевали.
А через день фотография с подписью «Сладкая жизнь советской студентки», где я отплясываю, появилась на обложке журнала Paris Match. Этот журнал тут же оказался на столе министра культуры Фурцевой, и из состава следующей делегации – на фестиваль в Карловых Варах – она меня вычеркнула красным карандашом. Если бы Герасимов не взял всю «вину» на себя, думаю, больше меня не выпустили бы никуда.
– Романы на съемочной площадке у вас случались?
– Единственный за все годы «служебный» роман у меня был с Сашей Фадеевым на съемках картины «Вертикаль», да и то по фильму он не был моим партнером.
– А Вячеслав Тихонов? В фильме «На семи ветрах» в ваших глазах такая обоюдная страсть!..
– В него все были влюблены. Но он не в моем вкусе, и я не пыталась Тихонова окрутить. К тому же это он на экране играл обаятельных, общительных людей, а в жизни был другой – всегда мне казался чересчур высокомерным, всех держал на дистанции. Если честно, актеров я вообще за мужиков не считаю. А если, не дай Бог, ты еще и знаменита... Мне всегда нравились операторы – загадочные, молчаливые, мужественные. Два моих мужа были операторами.
– В фильме «Вертикаль» пришлось взбираться на вершины Кавказа. Или только делали вид?
– У Говорухина же был разряд по альпинизму, поэтому и всех нас он приобщил к горам основательно. В итоге – два самостоятельно взятых  двухтысячника. Название одного из них – Вулей – я запомнила, потому что именно на его вершине, когда мы увидели всю эту неземную красотищу (как будто бриллиантами усыпанные снежные горы!), Володя написал строчки: «Весь мир на ладони, ты счастлив и нем, и только немного завидуешь тем, другим, у которых вершина еще впереди».
Это был 1967 год, и Высоцкий тогда уже был запрещенным. Худсовет Одесской киностудии категорически не хотел его утверждать на роль, но Говорухин отстоял, пообещав, что песен Высоцкий петь не будет. Но, естественно, без песен не обошлось. Теперь-то всем ясно: если бы не песни Володи, кто бы этот фильм знал сегодня? Все они были написаны на наших глазах. Например, «Если друг оказался вдруг» появилась после трагедии, когда рядом попала под камнепад группа из четырех человек. Один альпинист погиб, двое были ранены, и Говорухин с Дуровым и Высоцким помогали их спускать вниз.
– После «Вертикали» о вас заговорили как о единственной женщине, не ответившей взаимностью на чувства Высоцкого. Что же помешало?
– Я была замужем, хотя брак был уже на грани разрыва. К тому же тогда я влюбилась в Сашу Фадеева, приемного сына писателя Александра Фадеева, который играл одного из альпинистов. У нас был очень бурный «горный» роман. А Володя? Володя пытался ухаживать, но вовсе не был влюблен, это миф. Он был очень открытый, душа коллектива и застолья, хотя в то время совсем не пил. К тому же жутко влюбчивый – за всеми ухаживал.
– Но не всем же он посвящал свои песни, как вам?
– Думаю, просто так совпало. Я ему рассказывала о своих заграничных приключениях – о поездках в Париж, Осло, Варшаву, ведь я была единственной в нашей съемочной группе, которая побывала за границей. А он взял и написал. Помню, приехал откуда-то, сказал мне: «Я тебе песню посвятил». И спел всем нам: «Но что ей до меня? Она была в Париже. И сам Марсель Марсо ей что-то говорил».
– Многие годы эта песня считалась посвященной Марине Влади. Хотя, когда снималась «Вертикаль», они еще даже не были знакомы.
– А я и не опровергала! Мне песня сразу очень не понравилась, я даже обиделась на него. Вывел меня какой-то легкомысленной дурочкой, финтифлюшкой, которой «глубоко плевать, какие там цветы» на нейтральной полосе. И последние слова мне были особенно обидны: «Пусть пробуют они, я лучше пережду». Правда, сейчас я очень благодарна Володе: он обо мне оставил память. И через много лет кто-то скажет: «Лужина? А-а, это актриса, которой Высоцкий песню посвятил!»
– Еще какие-нибудь невероятные мифы о себе слышали?
– Самый невероятный – то, что я была любовницей Брежнева. И с чего взяли? С Брежневым я ведь виделась всего один раз, в Тегеране, когда мы с ним и его женой были в гостях на балу у иранского шаха. Самое смешное, потом мы с моим четырехлетним сыном Павликом пошли в кино, а там перед детским сеансом показали киножурнал, где выступал Леонид Ильич. Сын его увидел и как закричит: «Мама, мама! Смотри – это же наша бабушка!» Все, думаю, сейчас нас арестуют! Но все стали смеяться, и обошлось. Кстати, моя мама в ту пору внешне действительно была чем-то похожа на Брежнева…
– Сколько лет вас знаю, поражаюсь вашей способности ловить кайф буквально от мелочей. В чем секрет?
– Пока ноги ходят, пока дышишь, еще что-то можешь сыграть, – лучше работать. Работа держит в тонусе. И потом, там всегда любопытные события, новые люди. Интересно же пообщаться!


Зарегистрируйтесь сейчас и первыми читайте все самое актуальное и интересное на сайте Для вас:
  • экспертное мнение кандидатов и докторов наук
  • консультации юристов
  • советы бизнес-тренеров
  • подборки статей по интересующим вас темам