Наталья Бондарчук:«Мы все время кидаемся в крайности»

Александр Славуцкий

  Знаменитой Наталья стала, сыграв роль Харив фильме Тарковского «Солярис». Предложения посыпались на нее как из рога изобилия, однако актриса не желала размениваться по пустякам и снималась лишь изредка, а в середине 1970-х выступила в роли режиссера и сценариста.
Последнее десятилетие она посвятила XIX веку, сняла картины о Пушкине, Тютчеве, Лермонтове. Помимо прочего Наталья занимается и литературным трудом. Перед встречей с актрисой я прочитал ее автобиографическую книгу «Единственные дни», вышедшую пару лет назад.
– Наталья Сергеевна, листая вашу книгу, мне захотелось спросить, помните ли вы свое детство? Каким был родительский дом?
– Я была очень счастливым ребенком. В том числе и потому, что мои родители уже имели квартиру на Новопесчаной улице, а это по тому времени было редкостью. Квартиру им дали после того, как мама стала лауреатом Сталинской премии. А до этого они жили в сыром полуподвале с крысами.
Я жила в маленькой комнате с няней Нюрой, а родители – в большой. Когда мне исполнилось шесть лет, у нас появилась дача. Мама с бабушкой – сибирячки, они не могли жить без природы. И в Ново-Дарьине нам дали участок, который я и поныне считаю родовым гнездом.
– У вас много общего с отцом?
– Нас с ним объединяет космизм, интерес к тайнам жизни человеческого духа. Совершенно не случайно, что я прошла до таинственной горы Белухи, была на Алтае и в Гималаях, была знакома со Святославом Николаевичем Рерихом. Папу всегда интересовали эти вопросы. Я рано почувствовала реальность бессмертия и совершенно уверена в бессмертии нашего духа.
Это все у меня от отца. Когда он как актер работал по системе Станиславского, главным для него оставалась жизнь человеческого духа, это интересовало его в искусстве прежде всего. В какой-то степени я унаследовала это.
– Вам повезло встретиться с замечательными режиссерами. Насколько велико было их влияние?
– Эти люди строили мою душу. Первым режиссером, с которым я хорошо познакомилась, была Лариса Ефимовна Шепитько. Я снималась у нее в небольшой, но интересной роли в фильме «Ты и я». До этого меня убеждали, что режиссером может быть только мужчина, но, увидев, как работала на площадке Лариса Ефимовна, я поняла: и женщина тоже может сказать свое слово
в кинематографе.
Потом Андрей Арсеньевич Тарковский увидел меня в фильме «Ты и я» и пригласил на главную роль в «Солярисе».
Фильмы Тарковского – это отдельная глава мирового кинематографа. Его ленты и сегодня смотрятся так, как если бы были сделаны вчера, потому что он интересовался вневременными аспектами жизни.
В документальном фильме «Встречи на Солярисе», который я сделала вместе с двоюродным братом Андреем Малюковым, мы
рассказываем, как Тарковский снимал кино. Существует мнение, что он работал спонтанно, чуть ли не медитировал. Ничего подобного!
Каждый кадр у него был продуман, смоделирован, объяснен всей группе. Иначе такие сложные постановочные кадры, как последняя сцена «Соляриса», когда появляется маленький домик на острове, снять было бы невозможно.
– Правда, что о романе Станислава Лема «Солярис» Тарковский узнал от вас?
– Правда. Рядом с нашим домиком в НовоДарьине жила Ирина Александровна Жигалко – педагог мастерской Михаила Ромма. Она дала мне «Солярис» почитать. Когда я возвращала его, у Ирины Александровны сидели Василий Шукшин, Андрон Кончаловский и Андрей Тарковский, тогда еще студенты. Андрей взял книгу у меня из рук, а через несколько лет я получила приглашение на роль Хари…
– Что означает как-то сказанная вами фраза: «Мы с Бурляевым были детьми Тарковского»?
– Влияние, которое Тарковский оказал на Бурляева, стало главным и определяющим для Колиной души. В фильме «Встречи на Солярисе» Бурляев откровенничает о своих первых годах общения с Тарковским. Он признается, что уже в зрелом возрасте, посмотрев на себя в картинах «Иваново детство» и «Андрей Рублев», увидел, что очень многое перенял от Тарковского. Например, манеру ходить, говорить, оглядываться – все это было заимствовано.
А мне Андрей Арсеньевич как-то сказал: «У меня такое ощущение, что я тебя родил». Не только создал как актрису – здесь еще и нечто очень-очень родственное. Феноменально: все актеры, снимавшиеся у Тарковского, становились чем-то похожими на него!
– Как складываются ваши отношения с Николаем Бурляевым?
– Прекрасно. Я его люблю, просто обожаю. Мы разошлись, но так получилось, что после расставания наши отношения остались очень теплыми, и с годами они только улучшаются. Получается, иногда надо разойтись, чтобы суметь разглядеть друг друга на расстоянии.
Мы очень близки, он так или иначе участвует во всех картинах, которые я снимаю. Например, сыграл Тютчева в трилогии «Любовь и правда Федора Тютчева»; его супруга, Инга Шатова, была одной из жен Тютчева. И в последней моей картине «Гоголь. Ближайший» Коля сыграл Льва Толстого. 
– Ваш сын, Иван Бурляев, пишет музыку к вашим фильмам?
– И не только к моим. Одна из последних картин, для которых он сочинял, – «Мы из будущего». Иван часто пишет музыку к  различным проектам Первого и Второго каналов. А со мной он сотрудничает с 11 лет: написал музыку к спектаклям «Снежная
королева» и «Красная шапочка». И тогда же начал получать в ВААПе крошечные денежки за свои сочинения, чем был очень горд.
– Нравится ли вам, что дочь Маша работает в репертуарном театре имени Маяковского?
– Да. Это театр с большой историей, замечательным коллективом. Чуть ли не первым спектаклем с Машиным участием была постановка «Женитьбы» Гоголя. Одну из главных ролей играл Костолевский. Когда после спектакля во время оваций я вручила ему один цветок, он сильно удивился, а увидев, что второй я протягиваю Маше, удивился еще больше, осознав, что моя дочь работает вместе с ним.
Театр очень сильный, я посмотрела в нем почти все постановки, в том числе и новые. Помню, Маша описывала свои переживания перед выходом на сцену. Любой актер скажет, что это самые лучшие мгновения в жизни. Она уже это испытала, и я за нее рада!
– Федор Бондарчук приходится вам сводным братом (по отцу). Вы с ним дружите?
– Мы встречаемся не так часто, но всегда очень тепло. Нам сложно выкроить время для общения, потому что он невероятно занят, да и у меня много работы. К сожалению, чаще всего видимся по грустным поводам. Последний раз встречались на похоронах нашей сестры Алены. Она была верующим человеком, мечтала сыграть монахиню и ушла, претерпев до конца свою болезнь,
причащенной и примиренной. Федя добился разрешения похоронить ее рядом с отцом.
– Вы говорили, что путь актера – это Голгофа, крест. Не страшно ли было обрекать на это своих детей?
– Я вообще ничего не боюсь. Потому что душа наша бессмертна. Важно не навредить ей. И все, что нам дано, – либо самосовершенствоваться, либо падать в бездну.