Олег Табаков: «До встречи с Мариной я думал о себе намного хуже»

Подготовила: Александр Славуцкий

– Олег Павлович, ваше детство пришлось на военные годы. Я знаю, вы до сих пор храните письма отца с фронта...
– Да, храню. Мой отец пошел на фронт добровольцем, хотя ему, как одному из самых способных учеников академика Миротворцева, хирурга, полагалась бронь. Но у него была мать, любимая женщина, два сына от разных жен. И он пошел воевать не за Ленина, не за Сталина, а вот за этих людей. Папа служил начальником санитарного поезда, и многим людям этот поезд спас жизнь.
Я храню не только эти письма, но тщательно берегу различные воспоминания, связанные с отцом. Мое добродушие перешло ко мне от мамы, а вот ирония, трез-
вость восприятия жизни, сарказм – это от него. Я папу очень люблю и радуюсь тому, что сын Антон его помнит.
– Я знаю, что вы любите читать книги. Хотя молодежь сегодняшняя читает не очень много. Вот вы можете объяснить, зачем нужно читать?
– Я вырос на тех же книгах, что и все наши люди. Очень люблю Пушкина, очень люблю Чехова, на мой взгляд, это самый интеллигентный на русской земле писатель.
А еще Бориса Леонидовича Пастернака, а также молодую лейтенантскую прозу. Это послевоенный Бакланов, Кондратьев, Володя Богомолов. Зачем нужно читать?
Книги помогают человеку сохранить себя. А в наше время, наверное, это самое главное.
– Уехать из страны вам никогда не хотелось?
– В каком-то смысле я испорченный страной русский человек. Мне несколько раз предлагали сменить место жительства. Но, даже взвесив блага, которые сулили, я
не смог этого сделать, поскольку понимал, что тогда моя жизнь потеряла бы смысл. Не потому, что я такой уж государственник, почвенник. Но если вы бывали в
Нижнем Новгороде, то знаете: там возле памятника Чкалову есть откос красоты необыкновенной. Как выйду туда, как увижу эту красоту, то, хоть и не сентиментальный человек, а слезные железы автоматически срабатывают.
Я отсюда, это мое. А уж если говорить о благах и дарах этой земли, то сразу вспоминается, как однажды с отцом мы пошли на рыбалку. Отец достал старой
семеновской росписи деревянную чашу, вывалил в нее из пакета икру, но не такую, как в магазинах, а серого цвета. Затем ее посолил, полил подсолнечным маслом, смешал с мелко нарубленным луком. Перемешал деревянной ложкой и сказал: «Ешь!»
Я довольно много поездил по миру, ставил спектакли и в королевских театрах Дании, Швеции. Недавно отрекшаяся от престола королева Беатрикс о-го-го какие пиры закатывала. Случалось мне бывать и в доме Петросянов, которые торгуют икрой по всему миру. Так вот, нигде, никогда ничего подобного тому, что было
тогда на рыбалке с отцом, я не ел. Поэтому, как у человека корыстного, у меня никогда не было мысли отсюда уехать. Хотя, постойте…
Нет, был один момент такой душевной слабости. Когда возник ГКЧП, мы приехали с гастролей в Иркутске, а я должен быть лететь ставить спектакль в Хельсинки.
И, наверное, единственный раз в жизни подумал: а может быть, назад в Россию не возвращаться? Воспользовавшись положением профессора, оформил
документы и для Марины Зудиной. Но вы сами знаете, как эта история завершилась...
– Да, всем известно. Хотя мало кто знает, чем же на самом деле пленила вас Марина...
– До встречи с ней я думал о себе много хуже. Но все изменилось с появлением этой круглолицей, темноволосой девушки, пришедшей в Дом архитектора, где мы
прослушивали абитуриентов. Марина Зудина предложила нам свой репертуар, увенчанный рассказом о злоключениях Зои Космодемьянской. Что-то странное
было в ней. Даже мое горькое знание настоящей истории Зои Космодемьянской, а также совершенно немыслимой судьбы ее матери, рассказывавшей о своих детях Зое и Шуре, не зачеркнуло того, что делала эта абитуриентка. Скорее, наоборот – история про Зою со всей очевидностью продемонстрировала внутреннюю потребность и готовность Марины обливаться слезами над вымыслом. С этого начинается актер...
Конечно, я ее взял на курс. Много лет спустя выяснилось, что... когда Марина собиралась поступать в театральный вуз и ее уже разочаровали на нескольких просмотрах, ее мама, Ирина Васильевна, сказала: «Вот, Табаков набирает. Если он тебя не возьмет, тогда тебя никто не возьмет...»
У Пушкина: «Но узнаю по всем приметам болезнь любви…»
Я заболел этой болезнью, кажется, в ноябре восемьдесят третьего…
– Дальше все складывалось легко, как по маслу?
– Нет, что вы. В нашем неласковом театральном мирке ей досталось по полной. Не замечали ни очевидности ее дарования, ни даже достоинств экстерьера: говорю
об этом сейчас с некоторой долей… спокойствия. Тогда-то нам обоим было больно.
Роман, длящийся почти тридцать лет, – что-то непостижимое для меня прежнего. Конечно, бывало всякое: на заре этого романа Марина не раз писала мне письма,
подытоживающие наши отношения – после того, как я… пытался убедить ее, что ей надо решать свою жизнь без меня… А потом все начиналось снова.
Еще не будучи моей женой, Марина бывала со мной в разных странах, где я работал. От тех поездок сохранились... яркие воспоминания. Воскресное празднество
на берегу Финского залива, когда в небе парили многокрасочные шары-монгольфьеры. Или собирание грибов в городе Лахти: два килограмма по дороге на репе-
тицию и еще полтора – на обратном пути...
Вина театра перед Мариной в том, что у нее остался целый блок несыгранных ролей… Все стало на свои места, когда Марина сыграла в фильме «Немой свидетель».
– У вас с Мариной двое детей. А какая она мама?
– По-моему, она наизусть знает все рецепты, которые необходимо применять к Маше и Павлу в случае любой их хвори… Другие дети орут: «Не надо! Не хочу!», а эти глотают, глотают, потому что мать воздействует на них магнетически.
У Павла терпимость и системность – от Марины, а все остальное, касающееся… жуликоватой изобретательности в достижении цели, от меня. Павлик прекрасно знает, на какие именно надо кнопки нажимать, чтобы чего-то добиться от человека. «Бульдозерность» – моя, а склонность драматизировать события – это от
матери.
Маша – настоящее дитя любви, несущее эту любовь в себе… Иногда мне кажется, что такое счастье дано мне не совсем по заслугам.
– Посещает ли чувство, что вы сказали еще не все? И есть, что написать, что сделать?
– Очень может быть, что это скорее заблуждение, поскольку я человек такой легкомысленной профессии… Но я действительно думаю, что еще не все сделал,
и вполне допускаю, что могу еще чему-то научиться.
И потом, видите ли, я люблю своих учеников, и вовсе не за то, что они меня любят, а просто так. Рациональному объяснению это не поддается. Но любить кого-то очень важно.
Вообще, пока человек способен любить, ему надо жить, работать и совершать подвиги. А когда он перестает обладать этой способностью, ему надо любить
природу.
– Насколько стабильно вы себя ощущаете?
– Меня нередко обвиняют в буржуазности. Как еще говорят у нас в Саратове: «Бросил пить и приоделся». Руковожу двумя театрами, театральную школу органи-
зовал. В общем, без ханжества скажу, крепко стою на ногах.
Сегодня у моих актеров средняя зарплата около 84 тысяч рублей – это соизмеримо с тем, что получают коллеги в муниципальных театрах Европы. Кроме того, на каждого ребенка сотруднику полагается надбавка – 12 тысяч рублей. А что, ребенок тоже есть хочет, все правильно. Ну, а те, кто не играет в данный момент по какой-то причине, имеют около 30 тысяч.
Все это означает, что театр живой, востребованный. К нам очереди за билетами стоят в любое время года, в любую погоду.
– Уж чем-чем, а зрительской любовью вы не обделены...
– Мне кажется, я избалован зрительским теплым ко мне отношением. Бывает, выхожу на сцену, еще не начал говорить, а мне уже хлопают. Это очень ко многому обязывает!
На каждом спектакле я выкладываюсь, теряю в весе иногда до 700 граммов. И вот этот роман со зрительным залом длится всю жизнь. И пока это чувство есть, моя
работа имеет смысл... 

О. ТАБАКОВ СНЯЛСЯ БОЛЕЕ ЧЕМ В 150 ФИЛЬМАХ.
Декретом президента Республики Франция Франсуа Олланда за весомый вклад в укрепление сотрудничества между Францией и Россией Олег Табаков возведен в ранг Офицера ордена Почетного Легиона. Принадлежность к ордену, учрежденному в 1802 году Наполеоном Бонапартом, является высшим знаком отличия, почета и официального признания особых заслуг во Франции.