Светлана Крючкова: актриса от Бога

– Светлана Николаевна, ваш отец после войны работал следователем КГБ. Вы ходили – страшно сказать – в детский сад КГБ. Интересно, во что вы там играли?
– Вы такой смешной… Уж точно не в шпионов! Играли в то, во что играют все дети: «Маленькой елочке холодно зимой…» Правда, тогда мы учили немножко другие стихи. Как-то я прочла Никите Сергеевичу Михалкову одно стихотворение, которое мы учили в детском саду, и он его взял в фильм «Утомленные солнцем». Помните, пионеры там сидят, ножками болтают и читают:
Я на вишенке сижу,
Не могу накушаться.
Дядя Сталин говорит:
«Надо маму слушаться».
Да, я ходила в детский садик КГБ, была приписана к поликлинике КГБ – карточка до сих пор у меня хранится. Но у нас все было абсолютно как у всех советских детей. Правда, двор у нас в Кишиневе был совершенно чудесный, уникальный.
– Уникальный чем?
– Мы жили в маленьком закрытом дворике в одноэтажном доме, где комнаты шли анфиладой. Входишь – ворота, арка. Наш двор был очень интернациональный: одна украинская семья, четыре русские, семь – еврейских... Мы жили все очень дружно. Да и время было другое какое-то. Недавно закончилась война. Люди были добрее, еще хорошо помнили горе – нам не зря говорили: «Только бы не было войны!» Не делились: ты вот русский, а ты еврей. Помню, дядя Бука, Абрам Вертгейм, купил теннисный стол. Купил своим детям, но с утра до вечера в настольный теннис играл весь двор. Позже дядя Бука купил телевизор «КВН» с линзой. И поставил его на окно, но не к себе в дом экраном, а экраном во двор. Мы брали стулья, садились и смотрели телевизор всем двором. Дети вместе все играли в «казаки-разбойники», бегали по крышам – бабушка нас гоняла, потому что мы по крыше покрытого толем сарая бегали и без конца ее ломали… У нас там был и театр свой – мы делали какие-то спектакли и показывали их соседским ребятам. Даже выпускали дворовую стенгазету. Детство у меня было замечательное!
– Свою первую детскую роль помните?
– В школе я записалась в кружок, где ставили кукольные спектакли. Когда распределяли роли для сказки «Репка», у девочки, которая играла Жучку, не получалось лаять. Я как гавкнула! Руководитель кружка обрадовалась: «Вот ты и будешь Жучкой!» То есть, как теперь понимаю, я эту девочку «подсидела».
– Вы сказали, что были рыжей девчонкой. Вам от сверстников из-за этого доставалось?
– А как же?! Это сейчас красятся в красный цвет, голубой, фиолетовый. А вы представляете, что такое в 1950-х годах родиться рыжей?! Это объект всяческого рода дразнилок. Я еще была с белыми ресницами, не такая, как все. Меня дразнили очень сильно: «Рыжая – бесстыжая», «Рыжий-конопатый, убил дедушку лопатой»… А бабушка учила меня отвечать: «Чем рыжей, тем дорожей»!
– После десятилетки вы собирались поступать на филфак Кишиневского университета. Как получилось, что в итоге поступали в московский театральный?
– Да случайно! Поскольку до экзаменов было еще больше месяца, папа, который считал, что каждая советская школьница должна обязательно побывать в Москве, сделал мне подарок – послал меня в столицу нашей родины. И я поехала в Москву как на экскурсию. Но случайно оказалась около Щепкинского училища – и как-то меня туда затянуло. В тот год конкурс был невероятный – 240 человек на место. Тем не менее я успешно прошла три тура. А на четвертом, когда оставалось два человека на одно место, срезалась. В тот момент подумала: если я обошла такое количество людей, значит, что-то же во мне есть?! Пошла работать машинисткой. А на второй год я решила остаться в Москве – на любой черновой работе. И поступать дальше.
– Где же вы жили?
– Какое-то время мне просто негде было жить. Меня на вокзалах арестовывали, забирали в милицию… Запомнила на всю жизнь свое внутреннее состояние, когда утром я не знала, где буду ночевать. Это ужасно! Я вообще была очень неопытная, конечно, потому что все-таки жила с мамой, папой, с бабушкой… В ломбарде закладывала вещи – туфли новые, шубу какую-никакую. А потом, чтобы выкупить, устроилась слесарем-сборщиком на завод ЗИЛ. Там была очень тяжелая физическая работа, и я не выдержала. Нужно было таскать огромные подносы с подшипниками, наполненные маслом, собирать карданные валы – притом исключительно ночью. Я тогда на заводе чуть не загнулась физически, и ничего не оставалось, как снова вернуться домой. А на третий год я поступила.
– Вашим дебютом стал фильм «Большая перемена». Это правда, что во время проб вы Александра Збруева покусали?
– Никого я не покусала! Я пришла на пробы учительницы Светланы Афанасьевны, которую сыграла потом другая актриса, а ее мужа Ганжу играл как раз Збруев. Задача была очень простая: «Ганжа» должен был меня втаскивать в комнату, а я любым способом помешать ему. А как? Стипендия – 28 рублей, мы бегали в закусочную и ели бесплатный хлеб с горчицей и солью, в школе-студии занимались с девяти утра до одиннадцати вечера, а ночью изучали систему Гратовского и ставили Камю... В общем, не спали, были дохлые, еле ноги волочили – а Збруев был известный, «навитаминенный», артист. В общем, когда он меня потащил, я поняла, что массой его не возьму. В этот момент я укусила его за палец – потекла кровь, и режиссер сказал: «Спасибо».
Я разревелась, подумала, что опять что-то не так сделала, и пошла домой. Не успела зайти в квартиру, как раздался звонок ассистента режиссера: Алексей Александрович берет меня в фильм, только предлагает роль Нелли Ледневой. Так в моей жизни на самом деле произошла большая перемена: 30 апреля 1973 года я легла спать никому не известной студенткой четвертого курса, а 1 мая проснулась знаменитой на всю страну актрисой. Дети выкрикивали мне вслед цитаты из фильма, а взрослые улыбались...
– Жизнь изменилась к лучшему?
– Жизнь стала легче. Олег Янковский (пусть земля ему будет пухом!) в свое время сказал фразу, а я запомнила: «У нас в стране надо быть либо очень богатым, либо очень знаменитым». Это чистая правда! Богатой я никогда не была, а знаменитой… есть немножко. 

– Говорят, характер у вас – не мед. Режиссерам и партнерам с вами тяжело?
– Враги распускают слухи. А мы их опровергаем успешно своим поведением. Так говорят те, кто плохо меня знают, потому что я очень прямолинейная – всегда говорю то, что думаю.
– Ваш старший сын, музыкант-гитарист, живет и работает во Франции, женился, сделал вас бабушкой. Как вы теперь строите отношения?
– Как все люди. Митя с женой живут в городе Руан, знаменитом тем, что там сожгли Жанну д’ Арк. Да, я бабушка, а что это меняет кардинально? У меня что – должны вырасти ушки? Я просто ощущаю дополнительную ответственность, дополнительную заботу еще об одном человеке.
– У вас теперь большая интернациональная семья. Вы дружите?
– Конечно, мы в первую очередь друзья и единомышленники. Все родственники помогают мне: Митя – прекрасный звукорежиссер, он записал мне все поэтические программы, его жена-француженка – талантливый художник, закончила Высшую школу искусств «Эсат» в Париже, она оформляет все мои диски. С младшим сыном Сашей (он гитарист) я выступаю на сцене на творческих вечерах.